После выборов в парламент прошло уже более двух недель. Достаточно, чтобы страсти и эмоции слегка улеглись. О выборе между выборами и бойкотом, о сумасшедшем отклике избирателей и психическом здоровье свежеизбранных депутатов мы беседуем с экс-кандидатом по Витебскому-Чкаловскому избирательному округу №18, членом оргкомитета по созданию партии БСДП (Народная Грамада) Алексеем Гаврутиковым.

– Как оцениваете свое участие в выборах? Не жалеете, что ввязались в сомнительную, по мнению многих, избирательную кампанию и шли до конца?

– Нет, не жалею. Накануне выборов, когда была дискуссия – участвовать или нет – я сознательно от нее уклонился. Не высказывал своей позиции на этот счет. У меня огромный опыт участия в избирательных кампаниях. Я начинал еще в 1989 году на последних выборах в СССР – в качестве наблюдателя. После этого побывал в разных статусах.  Кроме того, приобрел юридическую профессию и стал, так сказать, специалистом в области избирательного законодательства. Я знаю этот вопрос глубоко. И хочу сказать: есть 100 доводов за бойкот и есть ровно столько же доводов против бойкота. Что-то перевесить не может. Особенно учитывая ситуацию в нашей стране. В принципе, практических советов, как бороться с режимом и диктатурой, к сожалению, нет, кроме революции или снайпера. Но все мы против этого. И за то, чтобы все произошло демократическим путем и чтобы диктатор был подвергнут судебному преследованию и, если виновен, – понес бы наказание. Вот и всё.

Я предполагал, что в интернете начнут «полоскать белье», и граждане, которые далеки от политики, вставят «свои пять копеек». При определенных обстоятельствах это могло быть доводом за то, чтобы не участвовать и сделать вид, что я – за бойкот. Хотя изначально я все-таки за активное участие в работе с избирателями, и форма бойкота мне не представляется эффективной. Выбор мне облегчил Николай Статкевич, который находится за решеткой. Через свою жену он попросил участвовать. И все дискуссии отошли на второй план. Это был главный довод, и другие просто перестали существовать. Нужно было донести позицию человека, который сидит в тюрьме. Точка.  

Кроме того, после событий 19 декабря 2010 года мы каждый месяц с января 2011-го подавали заявки на массовые мероприятия в знак солидарности с политзаключенными. Нам регулярно отказывали. А выборы давали нам легальное поле общения. Это также было доводом за участие.

– Но сложилось впечатление, что народ как раз участвовать в этом не желал…

–  Просто выборы выпали на период прозябания народа после сильного экономического кризиса прошлого года. И отсюда во многом – такая антипатия к власти, такая безучастность и нежелание вообще участвовать в этом процессе.

Я на своей шкуре убедился, что кампания сбора подписей за 20 лет была самой трудной. Колоссальный негатив был у населения к выборам, к власти! Это был кошмар. С одной лестничной площадки на четыре квартиры одна квартира открывала, и то – либо пошлет подальше, либо очень долго убеждаешь. И это при том, что я шел с открытым забралом, сразу говорил, что я в оппозиции к Лукашенко.

В итоге независимое наблюдение по стране в среднем дает явку 44%. Мы в первый раз сделали стопроцентное наблюдение в округе. Но власти настолько научились манипулировать результатом, что им это наблюдение до фонаря.

– То есть вы считаете, что низкая явка не была результатом кампании бойкота?

– Вы знаете, если она и была, такая кампания, то я ее, кроме интернета, нигде не заметил. К сожалению. Говорю это, не умаляя достоинства сторонников бойкота.

– И вы согласны, что выборы, по сути, не состоялись…

– Выборы не состоялись. По явке они не состоялись. Представьте себе: 1990 год. Выборы в горсовет. Я лично весь округ прошел, попал в половину квартир, побеседовал с гражданами, и этого достаточно было, чтобы победить у директора школы! Более-менее и подсчет голосов был нормальный. Потом с 1995 года я участвовал во всех парламентских выборах в качестве кандидата. В 1996-м были довыборы в Верховный Совет 13 созыва, они были совмещены с референдумом. И кандидат, которого власть поддержала, занял в 1997 году третье место! В первом туре у меня было 20,5%. Вообразите: провластный кандидат проиграл мне… 32 голоса. Вот это был подсчет!.. Семь лет в горсовете, потом работа в Белорусском Хельсинкском комитете, после – в «Народной Грамаде». Я считаю, что мой рейтинг в округе, ну, меньше 20% опуститься не мог.

– А что получилось в итоговом протоколе?

– Мне власть дала 6,1%. Начиная с 1996 года они с завидным постоянством на всех выборах рисуют мне результат в районе 7%. Но после каждых выборов встречаешься с людьми – и создается ощущение, что голосовал за тебя чуть ли не весь округ. Те проценты, которые власть пишет, очень малы по сравнению с тем откликом, который получаешь от населения. В этот раз отклик был вообще дикий. Узнают, останавливают на улицах, незнакомые люди здороваются, говорят: «Мы за тебя голосовали».

У меня была четкая и открытая позиция. Можно было заигрывать с населением, можно было сглаживать углы. Я же во всех выступлениях и на встречах четко говорил, что виновен во всем глава государства – «бывший президент», как я его называю, потому что считаю, что выборы в 2010 году не состоялись. И мне было интересно, как на открытую и четкую позицию отреагирует избиратель. Да, кого-то это оттолкнуло. Но за много лет, с 1996 года, столько людей ко мне еще не подходило!

в поликлинике бабушки в очереди уступают место: «Садитесь, товарищ депутат»

То есть они поддержали мою позицию. Вплоть до того, что в микрорайоне все алкаши здороваются и по имени называют. Но алкаши – бог с ними! Я тут приболел немного, так в поликлинике бабушки в очереди уступают место: «Садитесь, товарищ депутат». Я говорю: «Я не депутат». «А мы за вас голосовали – значит, депутат». И всё – хоть ты что…

– То есть вы уверены, что за вас голосовало больше, нежели 6,1%?

– Я думаю, что, если бы власти посчитали нормально, математик Михаил Волков мог бы набрать каких 49% и выиграть, но моих 30-35% –  вынь да положи. И мне очень хочется каким-то образом донести теперь до избирателей эту информацию. Потому что далеко не все еще пользуются интернетом. Просто устаешь каждому человеку объяснять, почему так происходит.

– Результаты оспаривали?

– Грубые нарушения были по 44-му участку. Там комиссия творила чудеса. Жалобы наблюдателями поданы. Тут есть два варианта, как делает власть: либо та самая карусель и гоняют людей по кругу, либо другой вариант. У меня менее 20% не может быть. И если я 35% своих набрал, а мне нарисовали 6,1%, значит, мои бюллетени надо было чем-то заменить. Значит, комиссия была обеспечена двойным комплектом бюллетеней для подмены.

И население всё понимает. Другое дело, что от нас, от лидеров оппозиции, оно ждёт рецепт счастья, как это изменить. У меня рецепта счастья, кроме площади, пока нет. Но позвать на площадь не могу, потому как мой партийный лидер – в тюрьме, и я знаю, чем это закончится и для того, кто позвал, и для тех, кто пришел.

– Сегодня Всемирный день психического здоровья. Поставите предварительный диагноз свежеизбранному парламенту?

– Речь не о диагнозе – об ответственности. Если чиновники и члены участковых комиссий, получив приказ, сфальсифицировали выборы, чтобы эти люди стали членами парламента, на них – уголовная ответственность. У депутатов, которые назначены властью и согласились работать на этих условиях, – у них, по крайней мере, нравственная ответственность и груз тяжести. Быть назначенным жульническим путем – им не позавидуешь. Потому что все равно система рухнет, и каждому придется отвечать за это всё. И они боятся. Вот вам и диагноз – страх.

– О тех, кто шел до конца на минувших выборах, говорилось немало неприятных вещей. Называли предателями, обвиняли в том, что отрабатываете гранты и поэтому не можете сняться. Что ответите на это?

– Я перед ними не собираюсь оправдываться. У меня есть партийный лидер, которого уважаю и которого желаю видеть на свободе. И для этого я готов был пожертвовать и именем, и выдержать критику. Я бы сам с удовольствием побойкотировал, сидя на диване. Честно говорю.

– Что дальше. От выборов до выборов?..

– Я ж говорил: я пока не знаю рецепта счастья. Мне трудно сказать, как изменить ситуацию. Ситуация политическая в стране не позволяет, к сожалению,  в рамках политических партий активно заниматься той или иной средой. Но остаются общественные организации.

– Народ ждет, когда лидеры разных партий найдут общий язык и наконец объединятся.

– Трудно это. Я не верю в единство различных политических структур. Потому что обязательно встанет вопрос, кто будет первым. А когда много лидеров – это как пауки в банке…

– Остается ждать прихода мессии?

– Вот грузины хорошо показали. Может прийти любой человек, и главное, чтобы с чемоданом баксов. И он этот чемодан на стол бах – и все рядышком сели. Ура! Но благо ли это для Грузии?..